Возвратимся к первому правилу метода Декарта. Его негативной стороной было сомнение. Будучи самоочевидным, интуитивным, оно оказывается как бы критерием ложности, расчищающим почву познания от разных предубеждений, аналогичных «призракам» Бэкона, касающихся как ощущений, так и схоластического «всезнания».

Декартово «сомнение» носит методологически предварительный характер, оно вовсе не родственно всеразъедающему скепсису и предполагает необходимо свое же собственное преодоление. Недаром Декарт при характеристике «сомнения» ссылается не на древних скептиков, а на Сократа. Задача состоит в том, чтобы найти «твердую почву» познания, а для этого и надлежит уничтожить «все свои прежние мнения». Эта установка Декарта была противоположна скептицизму, но это не значит, будто вообще «его главный враг был скорее скептицизм, чем схоластика».

В 40-х годах Декарт именно с «сомнения» начинает систематическое изложение своей философии. С него должен начать свежий ум новых людей, отвергая прах систем школьной философии. Из «сомнения» новая, истинная философия сама собой не возникнет, но от него следует отправляться. Из «сомнения» нельзя непосредственно прийти к действительности, но от него начинается путь к ней.

Изначальный отправной пункт таков: все сомнительно, но несомненен сам факт сомнения. Подвергнуть сомнению надо все свои мысли, не говоря уже о чувственных восприятиях, ибо можно предположить, что какой-то «злой гений» обманывает каждого из нас. Но тогда тем более будет несомненным, согласно второму правилу метода, сам элементарный факт сомнения.

Но то, что сомневается, мыслит. Значит существует нечто мыслящее, т. е. субъект, «я». Итак, «я мыслю, значит существую, следовательно есть мыслящая вещь или субстанция, душа, дух (cogito ergo sura, ergo sum res sive substantia cogitans, anirna, mens)». Декарт считает этот тезис наиболее достоверной интуицией, более надежной, чем интуиция математическая, и равноправной по степени самоочевидности с экзистенциальным утверждением о боге.

Действительно ли перед нами интуиция? О логической структуре cogito ergo sum велись большие споры, и они еще не прекратились, тем более, что у формулы Декарта были как рационалистические, так и иррационалистические предшественники. Аристотель в «Никомаховой этике» высказывал нечто подобное, а Августин заявлял, что «если сомневаюсь, значит существую (si fallor, sum)». В XX в. одни буржуазные философы, как, например, Гуссерль, упрекают Декарта в «убогом эмпиризме» его фундаментального тезиса, а другие объявляют этот тезис, а заодно и все картезианское мышление иррациональным.

Многие авторы от П. Бейля до Р. Карнапа упрекают формулу Декарта в логическом несовершенстве, и некоторые из них пытаются ее исправить, истолковывая как силлогизм, но для этого требуя в нее включить добавочные посылки-аксиомы: «сомнение есть акт мышления», «к мышлению способен лить субъект» . Предлагается и несколько иной вариант: «Каждый раз, когда я думаю, и существую. Я теперь думаю. Значит, я существую теперь». Однако истолкование данной формулы как энтимемы (сокращенного силлогизма) не только предполагает наличие особых посылок, из которых по крайней мере вторая требует специального обоснования, но и не согласуется с общей тенденцией Декарта. Л. П. Гокиели отрицает силлогистический характер формулы Декарта, но видит в ней некий особый диалектический «коренной» способ вывода. Не приходится отрицать наличия у Декарта диалектического перехода в противоположность (сомнение порождает несомненность), но никакой необыкновенной логической структуры, которая была бы «преодолением» формально-логических связей, Л. П. Гокиели здесь, несмотря на все его усилия, отыскать не удалось.

В действительности же Декарт весьма последователен, считая cogito ergo sum интуицией. Во всяком случае его мнение вполне согласуется с общими установками его рационализма, и если оно и неверно, то именно в той мере, в какой неверны его установки в целом. Перед нами непосредственная связь понятий, оправдываемая тождеством логического и реального существования «внутри» cogito, хотя и разрушаемая, как увидим впоследствии, фактом допущения существования протяженной, но не мыслящей субстанции. В силу указанного тождества только сущее способно мыслить и только само мыслящее доподлинно существует. В сочинении «О разыскании истины...» Декарт формулирует первое правило метода так: «...принимая за истинное только то, достоверность чего равна достоверности моего существования, моей мысли и того, что я мыслящая вещь», так что методологическое сомнение в конечном счете «прилагается исключительно к вещам, существующим вне меня, а моя уверенность относится к моему сомнению и к самому мне». Итак, согласно Декарту, в самом акте сомневающейся мысли уже заложена несомненность существования.

Существования чего? Переход Декарта от акта мышления к утверждению о существовании субъекта, а тем более мыслящей и чисто духовной субстанции, конечно, не правомерен и не оправдан даже в рамках его рационализма и восходит к обветшалой схоластике с ее положением о том, что наличие мышления «требует» будто бы наличия мыслящего «персонального духа». Объяснение И. И. Ягодинского, что «я» Декарта есть всего лишь единство и тождество всех актов cogito, не спасает положения, потому что «я» Декарта оказывается сверх того и субстанцией... Ближе к истине был Лейбниц, полагая, что картезианское cogilo есть только фактическая истина непосредственного мыслительного переживания, так что вопрос о бытии «я» решается уже путем истолкования этого переживания.

Cogito Декарта было направлено против схоластического принижения человеческого разума и проникнуто великой верой в его познавательную мощь. Философ применяет cogito для построения своей онтологии как некое подобие рычага Архимеда. Но это орудие Декарта сугубо идеалистическое, так как он считает субъект только мыслящей сущностью: «...если бы тела даже вовсе не было, душа не перестала бы быть всем тем, что она есть».

Поэтому именно на идеализм Декартовой формулы начали свои атаки передовые философы XVII в. П. Гассенди указал, что существование субъекта вытекает не из мышления, а из его материальных действий (например, «я хожу»). Я. Л. Вольцоген в «Замечаниях на «Метафизические размышления» Ренэ Декарта» (1657) упрекал французского мыслителя в том, что его утверждение о «чистой духовности» «я» не обосновано. Т. Гоббс указал, что мышление вполне может быть акцидентальным процессом, не требующим для себя наличия какой-то особенной субстанции, аналогично тому, как субстанцией не является «хождение».

Все эти возражения били в точку. Ведь Декарт заранее исключил возможность того, что тело может мыслить, и заранее постулировал, что мышление есть личность-дух. И когда он затем в шестом разделе «Метафизических размышлений» начинает доказывать, что тело не в состоянии само мыслить, он этим доказывает лишь то, что построил сбою формулу cogito ergo sum не на твердой почве незыблемых истин, а на песке. Никакого беспредпосылочного и абсолютно непосредственного cogito в действительности не существует. Идея о врожденности знаний была ошибочной в любом ее варианте, но она не была абсурдной: ведь мы всегда опираемся на знание, полученное нами от прошлых поколений, а часть этого знания получаем при рождении в виде задатков способностей и определённого набора безусловных рефлексов, которые сами по себе не есть знание, но вне всякого сомнения могут и должны быть истолкованы как информация.

Нельзя ли считать врожденным чувственный опыт? Этот вопрос, отрицательный ответ на который для материалиста самоочевиден, был для Декарта очень заманчивым: положительный ответ на него привел бы рационалистическую картину мира и его познания к полному единству. Но - как и при оценке познавательной роли ощущений - Декарт не смог достичь определенности. С одной стороны, он соглашается с тем, что «воображение (imaginatio)», т. е. восприятия, представления и собственно воображение, существуют не в духе человека, а в его телесности, а значит вызываются внешними телами и в разуме не коренятся. С другой стороны, он склонен считать врожденными те ощущения, которые наиболее ясны и отчетливы, а значит разделяют признаки интуитивных истин. Однако, в этом случае возникает новое противоречие: есть резон считать такими ощущениями те, которые близки к теоретическому познанию, т. е. ощущения геометрических качеств, но не меньше доводов, наоборот, в пользу ощущений цвета, вкуса и т. д., ибо последние наиболее яркие.

В ответе Леруа (Regius"y) философ писал, что все цвета врождены нашему сознанию, а в конечном счете и вообще все идеи. Но как могут быть врождены те ощущения, которые сам же Декарт называл фиктивными? Философия диалектического материализма ныне доказала, что ощущения экстерорецепторов и не фиктивны, и не врождены. Но доля истины в Декартовых поисках их врожденности все же была: ведь в мозгу запрограммированы все те модальности ощущений, которые могут «переживаться» в нервных тканях, однако, конечно, только идеалист станет утверждать, будто запрограммированы также структура и порядок их появления в сознании. Кроме того, следует подчеркнуть, что запрограммированность различных модальностей ощущений есть результат естественного отбора в процессе смены многих миллионов поколений живых существ на Земле на базе закрепления в структуре нервных тканей миллиарды раз повторяющихся особенностей жизненного опыта. Это, конечно, не имеет ничего общего с идеалистической теорией. Что касается «смутных и спутанных» чувственных идей, например, снов, то первое правило метода запрещает Декарту считать их истинными, следовательно, они не могут быть врожденными. Таким образом, рационалистической унификации познания добиться не удалось.

Как бы то ни было, Декарт крепко держится за cogito ergo sum как за оплот рационализма. Но cogito влечет за собой опасность солипсистского самозамыкания сознания. Декарт же хотел прийти не к солипсизму, а к твердому знанию природы, а потому нуждался в доказательстве достоверности человеческих познаний о внешнем мире.

Идея, которую предложил Декарт, «Мыслю, следовательно, существую» (в оригинале звучит как Cogito ergo sum), - это утверждение, которое было впервые произнесено очень давно, еще в 17-м веке. Сегодня оно считается составляющим фундаментальный элемент мысли Нового времени, точнее, западного рационализма. Утверждение сохранило популярность и в дальнейшем. Сегодня фразу «мыслить, следовательно, существовать» знает любой образованный человек.

Мысль Декарта

Декарт выдвинул данное суждение как истину, первичную достоверность, в которой нельзя усомниться и, следовательно, с которой можно выстроить «здание» подлинного знания. Данный аргумент не следует воспринимать как умозаключение вида «мыслит тот, кто существует: я мыслю, и поэтому существую». Суть его, напротив, в самодостоверности, очевидности существования в качестве мыслящего субъекта: любой мыслительный акт (и шире - переживание сознания, представление, поскольку не ограничивается мышлением cogito) обнаруживает осуществляющего, мыслящего при рефлексивном взгляде. Имеется в виду в акте сознания самообнаружение субъекта: я мыслю и обнаруживаю, созерцая это мышление, себя, стоящего за его содержаниями и актами.

Варианты формуилировок

Вариант Cogito ergo sum («мыслить, следовательно, существовать») в самой значимой работе Декарта не используется, хотя формулировку эту ошибочно приводят как аргумент со ссылкой на труд 1641 года. Декарт опасался за то, что использованная им в ранней работе формулировка допускала отличное от контекста, в котором он применял ее в своих умозаключениях, толкование. Стремясь при этом уйти от создающей лишь видимость конкретного логического вывода интерпретации, так как на самом деле подразумевается непосредственное усмотрение истины, самоочевидность, автор «мыслю, следовательно, существую» убирает первую часть вышеупомянутой фразы и оставляет лишь «я существую» («я есмь»). Он пишет (Размышление II), что всякий раз, когда произносятся слова «я существую», «я есмь», или они воспринимаются умом, суждение это будет истинным по необходимости.

Привычная форма высказывания, Ego cogito, ergo sum (в переводе - «Я мыслю, следовательно, существую»), смысл которой теперь, надеемся, вам ясен, появляется в качестве аргумента в работе 1644 года под названием «Начала философии». Написана она Декартом на латыни. Однако это не единственная из формулировок идеи «мыслить, следовательно, существовать». Были и другие.

Предшественник Декарта, Августин

Не только Декарт пришел к аргументу «мыслю, следовательно, существую». Кто сказал такие же слова? Отвечаем. Задолго до этого мыслителя подобный аргумент предложил в своей полемике со скептиками. Его можно найти в книге этого мыслителя под названием «О Граде Божьем» (11 книга, 26). Фраза звучит так: Si fallor, sum («Если я ошибаюсь, то, следовательно, я существую»).

Различие между мыслями Декарта и Августина

Коренное различие между Декартом и Августином, однако, заключается в следствиях, целях и контексте аргумента «мыслить, следовательно, существовать».

Августин начинает свою мысль с утверждения того, что люди, заглядывая в собственную душу, узнают образ Бога в себе, поскольку мы существуем и знаем об этом, и любим наше знание и бытие. Эта философская идея соответствует так называемой тройственной природе Бога. Августин развивает свою мысль, говоря о том, что он не боится любых возражений насчет вышеупомянутых истин со стороны различных академиков, которые могли бы спросить: «А вдруг ты обманываешься?» Мыслитель ответил бы, что уже поэтому он и существует. Поскольку не может обманываться тот, кто не существует.

Заглядывая с верой в свою душу, Августин в результате использования данного аргумента приходит к Богу. Декарт же смотрит туда с сомнением и приходит к сознанию, субъекту, мыслящей субстанции, основным требованием которой является отчетливость и ясность. То есть cogito первого умиротворяет, преображая в Боге все. Второго - проблематизирует все другое. Поскольку, после того как обретена истина о собственном существовании человека, следует обратиться к завоеванию реальности, отличной от «Я», стремясь постоянно при этом к отчетливости и ясности.

Сам Декарт отметил различия между собственным аргументом и высказыванием Августина в ответном письме Андреасу Кольвию.

Индуистские параллели «мыслю, следовательно, существую»

Кто сказал, что подобные мысли и идеи были присущи лишь западному рационализму? На Востоке также пришли к подобному умозаключению. По мнению С. В. Лобанова, российского индолога, данная идея Декарта является в одной из основополагающих принципов монистических систем - адвайта-веданты Шанкары, а также кашмирского шиваизма, или пара-адвайты, самым известным представителем которого является Абхинавагупта. Ученый считает, что данное утверждение выдвигается в качестве первичной достоверности, вокруг которой можно выстроить познание, являющееся, в свою очередь, достоверным.

Значение этого утверждения

Высказывание «мыслю, следовательно, существую» принадлежит Декарту. После него большинство философов придавало теории познания большое значение, и они были обязаны ему в значительной степени этим. Данное высказывание делает наше сознание более достоверным, чем даже материя. И, в частности, собственный ум для нас является более достоверным, чем мышление других. Во всякой философии, начало которой положил Декарт («мыслю, следовательно, существую») присутствует тенденция к наличию субъективизма, а также к рассмотрению материи в качестве единственного предмета, который можно познать. Если это вообще представляется возможным сделать с помощью вывода из того, что уже известно нам о природе ума.

У этого ученого 17-го века термин «мышление» пока только имплицитно включает то, что в дальнейшем будет обозначено мыслителями как сознание. Но на философском горизонте уже появляются темы будущей теории. В свете разъяснений Декарта осознаваемость действий представляется как отличительный признак мышления.

Только чувствую, словно кораблю
долго оставаться наплаву,
прежде чем узнать, что я люблю,
тоже, что дышу или живу.

Высоцкий также не выводил тождество «люблю - дышу - живу» как одно из другого, а познал непосредственно, т.е. пришел к этому утверждению путем интуиции и познал эту истину как единое целое. Проще говоря, Высоцкий поверял тождеством «люблю - дышу - живу» само это тождество. Однако, ни у кого не повернулся бы язык назвать на основании этого высказывания Высоцкого рационалистом или интуитивистом…Или интуитивистом все-таки повернется? Я полагаю, что Высоцкий не пришел к этому тождеству путем интуиции, а утверждал его с самого начала как первооснову, поверяя им его самого. Может быть, это и есть интуиция? Я сознательно избегаю здесь слов «вера», «верить», заменяя их на «доверять», «поверять». Почему? Это и мой персональный камень преткновения. Мне легко дается «доверять», «поверять», но не дается «верить». Потому что далее напрашивается: кому верить, не говоря уж во что. Поэтому покамест я буду употреблять «доверять» и «поверять». Ладно.

Хочу спросить и тебя, Саша: а рационализм и здравый смысл это одно и то же?
Если да, то тогда для меня Декарт и Высоцкий в равной мере выражают здравый смысл. Ибо, как я полагаю, именно здравый смысл побуждает одного отождествлять «я дышу - люблю - живу», а другого «я мыслю и существую». Поскольку и Высоцкий, и Декарт в равной мере выражают здравый смысл, они оба могут быть названы рационалистами. Только какими-то неклассическими, как бы добавил Мираб Мамардашвили. Если рационализм и здравый смысл не суть одно, тогда все мои предыдущие и последующие построения в тартарары. По всему по этому, я позволю на свой страх и риск отождествить рационализм и здравый смысл. А во избежание путаницы и дабы избавиться от изм, я оставляю для последующих рассуждений только здравый смысл или рациональное, т.е. разумное. Поскольку в отличие от Шестова и Ницше с разумным я воевать пока не намерен.
Итак, на основании здравого смысла Декарт устанавливает отношение тождества между я мыслю и я существую. В чем бы оно (это отношение) могло быть? Или что общего между мыслить и существовать, из чего следует их тождество или где (в чем) у них «сторона общая»? Ответ иногда бывает проще вопроса. Я мыслю так же, как я существую или слегка развернем: что-то в том, что я существую, позволяет понять, по мнению Декарта, что значит мыслить. Что же это что-то? Попробуем пойти от противного: что значит я не мыслю и я не существую? На счет я не мыслю пока отложим, ибо мы надеемся понять его через не существую.
Есть ли основания для такой надежды? В области выведения одного из другого, вроде, не просматривается. Но интуиция подсказывает, что тут что-то есть. Интуиции иногда помогает проявиться случай. Такой случай был со мной. Однажды. Еще в бытность свою на филфаке УрГУ, я наткнулся на вот какой экзистенциально - логический парадокс. Оказывается, от причастия «существующий» не образуется пассивный (страдательный), залог. Меня поставили перед этим фактом, и мне оставалось либо согласиться, либо возразить. Я, по своему упрямству, предпочел второе. Я образовал абсурдную с точки зрения лексического значения форму от причастия «существующий» в пассивном (страдательном) залоге, а именно «существуемый». Абсурдность этого лексического парадокса состоит в том, что само значение слова «существующий» предполагает, что что-то само существует, а не существуемо. Повторяю, это, конечно, парадокс, этакая терминологическая диверсия в глубоком тылу экзистенции, т.е. существующего. Но именно этот парадокс и натолкнул меня сейчас, когда я пишу эти размышления, на одну догадку, которая, как я полагаю, проливает свет на темноты в изречении Декарта, делая его прозрачным, четким, ясным.
Итак, я существую - значит, что я существую сам, а не существуем (мый). Т.е. я существую в той мере, в какой это никто другой не сделает за меня или вместо меня, ибо обратное противоречило бы самой сущности существования. Так и я мыслю так же, как и я существую предполагает, что я мыслю тогда, когда никто не сделает это за меня и вместо меня. Обратное бы значило, что я не мыслю и не существую за меня и вместо меня. Вот такую жесткую и высокую планку устанавливает Декарт для того, чтобы называться я мыслю - тождественно я существую поборник рациональности, т.е. здравого смысла Рене Декарт. Это, если хочешь, его, Декарта, категорический императив, но именно в его последовательном проведении рациональное смыкается с экзистенциальным. Утверждая тем самым главным сущностным фактором мышления его самостоятельность и несводимость ни к чему, кроме него самого, впрочем, как и существования.
Отсюда, Саша, я полагаю и следует смотреть на то, являются ли рациональными, т.е. основанными на здравом смысле, всевозможные последние известия и просветительско - образовательные стратегии. Вопросы эти могут быть как риторическими, так и, напротив, спорными. Все зависит от целополагания «чтобы что».

В чем человек может видеть истинный верх блаженства, ра­дость жизни, счастье? На мой взгляд, если бы кто-нибудь взял­ся провести опрос на эту тему, то большинство людей ответило бы — «в любви», «в деньгах», может быть, «просто в самой воз­можности жить». И мышлению, бесспорно, не найдется места в списке этих ответов. Но почему? Разве не мышление есть наше счастье?

Человек — частица мира, а по учению известного французс­кого математика и философа Рене Декарта — обычный меха­низм. И как все в этом мире, человек преследует своим суще­ствованием определенную цель, в него вложен творцом опре­деленный смысл.

Может быть, именно в распознавании собственной цели, разгадке смысла жизни и заключается высшее счастье челове­ка? Но как же разгадать эту самую темную тайну человеческого существования?

Ньютон однажды сказал: «Хочешь познать мир, познай себя». Звучит довольно странно, ведь человек привык считать, что мир — это среда внешняя, абсолютно не связанная со сре­дой внутренней — самим человеком. Если считать истиной су­ществование Бога, то человек, равно как и весь окружающий мир, — Божьи создания, а значит, связь присутствует, причем самая непосредственная. Следовательно, чтобы постичь смысл жизни, разобраться в тайнах бесконечных начал, необходимо, прежде всего, разобраться в себе.

Но каким образом? Ответ прост — с помощью неутомимой работы мысли — мышления.

А действительно ли верх блаженства заключается в разгад­ке мироздания? Ведь гораздо проще считать его вполне обыден­ной вещью. Прежде всего, нужно понять это, найти истину.

Некоторые философы убеждены, что истина едина. Какими бы ни были листья на дереве истины, чтобы ни представляли из себя ветки на этом дереве, его корни едины. Какими бы ни были «разделы» правды, идут они из одной точки — так считал Де­карт.

Но что же это за загадочная точка? Не зря философы долго в свое время размышляли над этим вопросом. Так почему же не воспользоваться трудами великих людей, в которых можно най­ти более точное доказательство и определение этой точки. По его мнению, такой «точкой отсчета» может быть только «само­достаточная единица, не нуждающаяся ни в чем, кроме самой себя», а таким существом (единицей) являться может только Бог — основа всех начал и заключений.

Все эти размышления были приведены исключительно с той целью, чтобы убедить вас в том, что истинный верх блаженства именно в разгадке мирозданья, а человек нуждается в единствен­ной неотъемлемой своей работе — работе мысли. Единственное отличие человека от животного — именно мышление, и не ис­пользовать такую возможность просто глупо.

Федеральное государственное автономное

Образовательное учреждение

«СИБИРСКИЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

Лесосибирский педагогический институт –

филиал федерального государственного автономного образовательного

учреждения высшего профессионального образования

«Сибирский федеральный университет»

факультет

Педагогики и Психологии

по специальности

Психология и Педагогика начального образования

Эссе на тему:

«Я мыслю, следовательно, существую»

Студент__________________ И.

Преподаватель_____________ В.

подпись, дата фамилия, инициалы

г. Лесосибирск

«Я мыслю, следовательно, существую»

«Я мыслю, следовательно, существую»-это высказывание великого философа Рене Декарта.

В своем эссе я хочу раскрыть всю суть мышления, и попробовать доказать, что мышление на самом дели, помогает нам в жизни.

Мышление - это то, что отличает человека от животного, определяет жизнь человека, его отношение к окружающим. Если человек перестанет мыслить, он будет не в состояние ориентироваться в мире, выбирать между добром и злом, строить свои отношения с другими людьми. В чем человек может видеть истинный верх блаженства, радость, счастье. Если этот вопрос задать, допустим, любому прохожему, то он не задумываясь ответит, что истинный верх блаженства заключается «в деньгах», «в любви» и т, п. И

никто не вспомнит о мышление, а ведь именно в нем есть наше счастье. Следовательно, что бы разобраться в чем заключается верх блаженства, необходимо прежде всего разобраться в себе. Но каким образом?

Ответ прост-с помощью неутомимой работы мышления.

Чтобы ответить на второй вопрос, который я поставила еще в начале своего эссе. Как мышления помогает человеку в жизни. Прежде всего мыслящий человек растет, меняется. Обратим свое внимания Пьера Безухова,- это герой произведения Л. Н Толстого «Война и мир». Пьер-это безвольный человек, который всегда попадал под - чьето влияние. Пройдя через все влияние окружающих его людей, он чувствует грубую неудовлетворенность. Постепенно он пришел к истине, что жизнь нужно соединить с общей. Судьба Пьера Безухова показывает, что только тот, кто мыслит самостоятельно, способен по настоящему общечеловеческую истинность. Только обогащаясь индивидуальным опытом, общее существует не как отвлеченность, а живая реальность.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что мышление - это основа человеческой личности. Думать самостоятельно часто бывает трудно, еще труднее быть понятым окружающим. Однако, каждая собственная мысль, каждый самостоятельный поступок - шаг вперед по длинной лестнице самосовершенства.